Художественный руководитель театра «У Никитских ворот» Марк Розовский удостоился специальной награды «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства» в рамках Национальной театральной премии и фестиваля «Золотая маска». Розовский рассказал в интервью НСН, что для него значит столь высокая оценка.

- Что для Вас значит стать лауреатом специальной премии «Золотая маска» за заслуги перед театральным искусством?

«Золотая маска» - это высшая театральная награда в стране. Важно подчеркнуть, что это не только специальная премия, но и национальная. Ее предназначение - отмечать лучшие работы на всех пространствах нашей необъятной страны. В России около 800 государственных театров, каждый из которых не должен быть забыт. Сегодняшняя обновленная «Золотая маска» обзавелась новыми критериями, однако самое дорогое заключается в том, что уроки Константина Станиславского, Всеволода Мейерхольда и Георгия Товстоногова остаются в силе при всем разнообразии стилей, форм и средств свободного театрального языка.

- На Ваш взгляд, в чем все-таки измеряется по-настоящему успех театра?

Самое ценное в русском театре - его человечность, ведь если в театре нет сопереживания, сочувствия, если нет настоящего проживания актерами своих ролей, а есть только поверхностное изъявление, то это беда. Самое главное - воплощение авторско-режиссерского замысла. Мое кредо – это живой академизм, именно живой, а не заскорузлый и полный мертвечины. В сценическом пространстве трудно воспроизвести связь с идейно-художественными смыслами. На театральной сцене должно происходить взаимораскрытие режиссерского решения в художественном осмыслении и литературного авторского первоисточника. Сегодня театр переживания и театр представления переплетаются. Самый современный театр - на перекрестке игровой стихии с глубинным психологическим театром, который нельзя ни растранжирить, ни потерять в дороге. Если зритель сопереживает - вас ждет удача.

- Таких «переплетений» у нас все меньше и меньше, в основном везде театр представления. С чем это связано?

Я с Вами согласен, это наша беда. Театр представления тоже может быть чрезвычайно убедительным и заразительным, если это поэтический и возвышенный театр, театр больших чувств. Такой театр появляется в разных жанрах - и в трагедии, и в комедии, а еще лучше в - трагикомедии. Роль воображения и фантазии в актерском и режиссерском изъявлениях всегда была велика.

- Как Вы относитесь к современным «переделкам» произведений таких наших великих драматургов, как Чехов или Островский?

Я не обсуждаю работы коллег, потому что каждый выбирает свой путь. Лично я иду за автором по завету Товстоногова. Я пытаюсь идти именно этим путем в меру своих сил. Как сказал Мейерхольд: «Утверждение нового требует ясного сознания, чему оно наследует». Если мы будем отрицать наследие и начинать с нуля, то тогда нас ждет не успех, а перемешивание пустоты в пустоте.

- Вы много лет руководите театром «У Никитских ворот». Что можете назвать своим главным достижением?

Театр складывается из триединства: публика, репертуар и художественный руководитель. Если есть творческое триединство этих составляющих, то в этом случае появляются какие-то достижения. Мне самому говорить о том, что я хорошего сделал, будет нескромно. Однако, если объективно посмотреть, то я 42 года руковожу театром «У Никитских ворот», за это время театр вырос, обзавелся прекрасной труппой, у нас прекрасный репертуар, я коллекционировал артистов. Самое главное – зритель к нам приходит, а все 42 года мы считаемся театром, работающим с аншлагами. Важно заниматься искусством - не поделками, не видимостями, а именно искусством. Никто развлекательную функцию театра не отменял, театр должен быть разным, но важно, чтобы он не был бессмысленным.

- Какое Вы видите будущее театра «У Никитских ворот»? В каком направлении он будет развиваться?

У нас театр разных направлений, театр разножанровый, разноформный, разноязыкий, но в основе всегда лежит психологический подход. Даже когда я ставлю мюзиклы или какие-то условно-знаковые театральные представления, я стараюсь добиться партнерства и служения смыслом. У нас в театре есть самоцензура. А как художник без самоцензуры? Если у него нет самоцензуры, тогда он во власти вседозволенности, тогда художник превращается в шарлатана. Я сам определяю, что допустимо, а что – нет, у меня есть определенные табу. Если бы у меня таких табу не было, то я бы был театральным разбойником.

- Поддерживаете ли введение в московских театрах именных билетов?

Для нас это была полная неожиданность. Так, 15 марта у входа в театр стояла очередь, похожая на те, что выстаивались перед винными магазинами в советское время. Мы были шокированы, но справились. Это данность, зачем обсуждать то, что уже решено? Мы ведь государственный театр, мы обязаны жить по законам. Бессмысленно сотрясать воздух. С 15 марта прошло уже больше 10 дней, у нас все обходится без всякого рода эксцессов. По официальным заявлениям, это нововведение направлено против спекулянтов, но почему-то они не пострадали. Вообще-то полиция должна расследовать преступления. Безусловно, надо бороться со спекулянтами, а не со зрителями, у которых возникают неудобства при покупке билетов.