Бывший депутат Государственной Думы, а ныне оппозиционер Дмитрий Гудков несколько дней назад покинул Россию и уехал в Болгарию, после того, как в рамках уголовного дела о причинении имущественного ущерба департаменту городского имущества Москвы, в его доме прошли обыски и он получил статус подозреваемого. В интервью Telegram-каналу «Радиоточка НСН» Гудков-младший рассказал о причинах бегства из России, страхе за семью и планах создания за рубежом мощного эмигрантского движения.

- Добрый день, Дмитрий. Расскажите, как вы решились покинуть Россию? Как это было?

- Это была обычная поездка, я сел в свой автомобиль, взял свой мобильный телефон, и мы с братом спокойно проехали через границу. Никаких вопросов не было.

- Но ваша жена с ребенком остались в Москве. Как в семье восприняли ваш отъезд?

- Семья поддержала мое решение. Не знаю, насколько длительным будет мой отъезд. С семьей мы встречаемся в середине июля в Болгарии. Я поеду к родителям в Варну, и там буду ждать супругу с детьми. Ведь, это я являюсь подозреваемым по уголовному делу, а она не проходит ни по каким делам. Она не занималась ни политикой, ни бизнесом.

- Как отъезд скажется на вашей политической активности? Чем вы планируете заниматься в ближайшем будущем?

- Я считаю, что меня «выдавили» из страны. Честно говоря, еще до всех этих обысков я понимал, что находиться в России и быть эффективным в политике невозможно, поскольку в нашей стране нет никакого пространства для политики. Невозможно организовывать коллективные действия, участвовать в выборах, собирать митинги. А я хочу быть эффективным политиком, я всегда был нацелен на организацию масштабных проектов в политике, и сейчас как раз думаю о том, как это сделать, находясь здесь. Я понял, что здесь, в эмиграции могу быть эффективным. И я прекрасно понимаю, почему мир русских профессионалов вынужден эмигрировать или уезжать из страны по разным причинам.

Этот мир профессиональных русских сегодня зарабатывает, созидает и создает капитал выше, чем ВВП России. И это потенциально огромная политическая, экономическая, культурная и интеллектуальная сила, которая просто разобщена сегодня. Но в случае объединения она может стать очень влиятельной и серьезно влиять на политические процессы внутри страны. В этом направлении я и буду работать.

- Вы эмигрировали или вернетесь в Россию?

- Это временная эмиграция. Это как отступление и передислокация. Даже Суворов, прежде чем нанести удар, отступал. Так что, назовем это тактической перегруппировкой и отступлением для того, чтобы быть эффективным.

Мне нужно время, чтобы перегруппироваться. Я понимаю, что сейчас необходимо объединить всех тех, кто уехал, находится за рубежом, желает перемен для страны и мечтает вернуться в нормальную демократическую Россию. Необходимо создать влиятельную силу, с которой считались бы за рубежом. Я думаю, что основные процессы в России начнутся в 2024, а может быть в 2023 году, и нужно быть к этому готовыми.

- В чем конкретно будет заключаться ваша деятельность за рубежом?

- У каждого в оппозиции есть своя роль, которая ему близка. Есть люди, которые умеют организовывать протесты, но это не мой конек. Я законодатель и парламентарий, я понимаю, какие реформы и изменения в экономике нужны стране. Я знаю, как реформировать суд, конституцию, выборы. Это то, чем я всю жизнь занимался, я изучал опыт разных стран и хорошо это понимаю.

Сейчас надо помогать тем, кто остался, поддерживать политиков, правозащитников, адвокатов, заниматься просвещением и готовить реальный план реформ. Нужно формировать «дорожную карту», как вытаскивать страну из кризиса, и создавать картинку, которая будет притягательна для людей, действительно ожидающих альтернативу. Если эта программа будет поддержана большинством граждан, то эти перемены произойдут.

Мне хотелось бы, чтобы те россияне, которые в экономическом, политическом, интеллектуальном и культурном плане являются локомотивами нашего общества, были объединены для сопротивления. В этом я вижу свою роль и еще раз подчеркиваю, что это не эмиграция, а временное вынужденное отступление, чтобы собраться с силами и пойти в новое наступление.

- Но, разве можно управлять событиями в России из-за рубежа? Особенно, учитывая традиционный раздрай и разобщенность оппозиции?

- Проблема оппозиции не том, что она разобщена, а в том, что она фактически стерта с политической карты нашей страны. Политическую поляну абсолютно зачистили. Оппозиция либо в тюрьмах, либо под условными сроками, в эмиграции или еще где-то. Поэтому какие-то масштабные политические проекты в стране сейчас невозможны. Остались отдельные личности, но нет политической силы, которая может объединить десятки или сотни тысяч людей. В 2017 году мы выдвинули в Москве тысячи кандидатов, сейчас это невозможно.

Ну и потом, мы живем в XXI веке, и я сегодня присутствую в информационном пространстве независимо о того, нахожусь ли я в деревне под Коломной, дома у Ильи Пономарева, как сейчас, или где-то еще. Есть интернет, и ты можешь из любой точки мира быть эффективным. Россия становится страной символов и можно превратиться в очередной символ, как Немцов или Навальный. Однако, кроме символов, нужны еще и действия.

- Вы не скрываете свое местонахождение. А вас не пугает пример «задержания в небе» белорусами Романа Протасевича?

- Надо понимать одну вещь. Если бы у них была задача меня не выпустить, меня бы не выпустили. У них же была задача сделать все, чтобы я уехал и в стране не осталось лидеров. Но они как те генералы, которые готовятся к прошлой войне, не понимают, что мы живем в другом мире. Да, меня заставили уехать, но не заставили молчать.

Слава Богу, я вывез брата и в 2019 году заставил эмигрировать родителей, потому что сейчас бы в заложники взяли их. Моя тетя находится под уголовным делом и мне показали, «что может быть, если ты не уедешь». Это очевидные сигналы. И с моей супругой, и с моим отцом Геннадием Гудковым велись разные разговоры. Я не хочу пересказывать, кто и что говорил, но было понятно, что мое дальнейшее нахождение в России только усиливает риски для всех.