Столетие назад, 28 июня 1914 года, в Сараеве (Босния и Герцеговина) сербский национал-революционер Гаврило Принцип застрелил наследника австровенгерского престола и его жену. Этот выстрел буквально изменил ход мировой истории и послужил поводом к Первой мировой войне, чьё наследие в России не изучено до сих пор. А ведь в двух 14-ых годах есть много схожего, отметил в интервью НСН историк, журналист Николай Сванидзе…  

Гаврило Принцип, боснийский серб, входил в молодёжную революционную организацию «Млада Босна», которая боролась против оккупации сербских земель Австро-Венгрией. Чтобы заявить на весь мир о своей борьбе, Принцип и его подельники 28 июня 1914 года организовали убийство австрийского престолонаследника Франца Фердинанда. С ним погибла и его супруга София. «Сараевское убийство» окончательно рассорило и без того конфликтовавшие европейские державы и послужило формальным поводом к началу Первой мировой войны.

Сегодня Россия пребывает в сложных международных отношениях с мировым сообществом, а российские власти говорят о единении русского мира приблизительно в риторике вековой давности. Это подтвердил в интервью НСН известный журналист, историк Николай Сванидзе:  

-- Выстрел Гаврилы Принципа сыграл невероятно большую и трагическую роль и в мировой, и в российской истории. Он, как известно, если разматывать этот клубок, привёл к Первой мировой войне, а она, соответственно, к Революции 1917 года и к Гражданской войне в России. Невиданная дотоле человечеством трагедия Первой мировой – 10 миллионов погибших – меркнет только перед трагедией Второй мировой. Гражданская же война – страшнейшая русская трагедия 20-ого века – также связана с многомиллионными человеческими жертвами и ещё более многомиллионными разрушенными судьбами. Добавлю, что Первая мировая привела к возникновению итальянского фашизма, к возникновению германского нацизма и ко Второй мировой войне. Все беды, страшные трагедии 20-ого века в нашей стране и в мире, образно, уходят корнями в выстрел Гаврилы Принципа вековой давности.

-- Могло ли быть по-другому?

-- Россия могла не вступать в войну, и царь Николай Второй мог не вступать в войну. Это был его выбор. Но в то время в российских политических элитах царили настроения русско-православного национализма, и в эти настроения вмешивались настроения «Великих сербов» и играли в них большую роль. Речь шла – ни больше, ни меньше – о выстраивании большого православного мира. Панслависты постоянно настаивали, что частью этого мира должен быть и Константинополь, и его проливы Босфор и Дарданеллы. Таким образом, воевать надо и с Турцией – говорило окружения царя. Эти великодержавные фантазии, частично национальные, частично религиозные (а царь и царица, напомню, были очень религиозными людьми) и сыграли решающую роль в том, что царь, будучи не слишком «далёким» человеком, будучи, несомненно, патриотом, решился на эту войну. Быть патриотом – ещё не значит тонко и досконально чувствовать интересы Родины. Родину по-своему любили очень разные люди очень разных взглядов.

На взгляд царя, России нужно было вступать в войну. А ведь Россия в 1914 году была в процветающем состоянии – дай Бог каждому государству! Ей прочили, наряду с США, мировое экономическое господство. Эксперты оценивали наши перспективы просто фантастически, считали, что 20-ый век станет веком России! Считали, что только мы с американцами и будем конкурировать, и не ядерными боеголовками, как это произошло, а уровнем экономик, уровнем благосостояния, уровнем жизни. Считалось, что если всё пойдёт нормально, то Россия к концу века наберёт 500-600 миллионов населения – хорошо живущего населения! Но всё это рухнуло после выстрела Гаврилы Принципа…

-- Прошёл век, и ситуация вокруг России в чём-то напоминает ту, вековой давности. Вы не находите?

-- Безусловно, есть общие черты. В частности, идея «русского мира». Тогда, правда, всё-таки, была идея мира славянско-православного. То, что замечательный русский государственный и культурный деятель, друг Пушкина, князь Вяземский, называл «географическими фанфаронадами». Это – связывание в умах государственных руководителей блага для Родины исключительно с какими-то географическими приобретениями. Как известно, количество далеко не всегда переходит в качество. Это только в законе диалектики так, а в мировой политике всё по-другому.

Есть общее и в системе управления, даже точнее – в системе принятия решений. Тогда решения принимал один человек – государь император. Под воздействием, не в последнюю очередь, эмоциональных факторов. И сейчас у нас решения принимает тоже только один человек…

-- Наши историки и наши политики всячески старались забыть Первую мировую, а то и очернить её. Извлекла ли Россия какие-то уроки за минувший век, чтобы не повторить ошибок столетней давности?

-- Историческую науку власти, как правило, не очень слушают. Скорее, наоборот, стараются диктовать историкам, как именно писать историю. Граф Бенкендорф в своё время рекомендовал, как патриотически настроенный историк должен писать историю: «Прошлое удивительно, настоящее великолепно, а будущее превзойдёт самые смелые ожидания». Сейчас мы тоже видим попытки диктовать историкам, как писать историю.

А Первая мировая война, действительно, никогда советских историков не привлекала, потому что, с одной стороны, режим был ей благодарен, и Ленин был благодарен ей и царю, ввергнувшему Россию в войну. Не будь войны – не было бы и революции. С другой стороны, было немножко стыдно и за Брестский мир, и за миллионы жизней. К ней всегда относились так, как будто её и не было вовсе, этой войны, и её героев. А в европейских странах эта война и сейчас называется Великой. И множество памятников в европейских столицах и городах посвящены героям именно этой войны. У нас таких памятников нет вовсе! И русские люди, которые тогда совершали подвиги, позабыты. И в новое, постсоветское время так и не появились научные институты, которые бы занялись изучением этого огромного и важного пласта нашей истории. Поэтому – и уроки не изучены, и опыт не проанализирован, и мы – в неизвестности.