Уже второй месяц полыхает сибирская тайга. Площадь, охваченная огнем, становится все больше, несмотря на усилия пожарных и добровольцев, помогающих в тушении. В одной только Якутии с начала сезона сгорели леса площадью с Подмосковье - 4,2 миллионов гектаров. Руководитель лесной программы «Гринпис» Алексей Ярошенко в интервью Telegram-каналу «Радиоточка НСН» рассказал, что привело к такой катастрофической ситуации, к каким глобальным последствиям это может привести и почему судьба российского леса может решиться всего через три-четыре месяца.

- Можно ли назвать такой масштаб лесных пожаров беспрецедентным в истории современной России?

{{related_post_nBjf3@vRP}}

- Если говорить обо всей России, то буквально вчера этот год вышел на третье место по площади пожаров. Больше горело в 2012 году и в 2003 году. А если говорить только про Якутию, то этот год самый большой по площади пожаров, но в прошлом году площади были ненамного меньшими.

- Какие системные ошибки привели к тому, что была допущена такая ситуация?

- Да, в общем-то, как и в прошлом году и вообще в последние годы. У нас фактически нет лесного хозяйства. То есть, как приняли Лесной кодекс в 2006-ом году новый, который уничтожил экономические основы лесного хозяйства, так оно восстановиться и не может. У нас фактически нет сейчас лесной охраны, нет механизмов самофинансирования лесного хозяйства. Люди, которые остались работать в лесном хозяйстве, большую часть своего времени заняты бумагописанием. То есть им не до охраны лесов. И в результате, когда начинает разгораться какая-то крупная гуманитарная катастрофа, оказывается, что своевременно реагировать на нее некому. Просто нет достаточного количества людей, знающих лес, понимающих, как надо обращаться с пожарами, которые могут своевременно реагировать на такие катастрофы. А если упустили буквально один-два дня, да с каждого крупного пожара – это уже фатальный пропуск по времени. То есть он разрастается в разы, требуется намного больше людей, и получается так, что тушить эти пожары становится совсем некому.

- Если леса будут гореть такими темпами, к какому году Россия рискует остаться без лесов?

- Вообще без лесов, конечно, она не останется. Потому что, во-первых, разные регионы горят сильно по-разному. Во-вторых, гари все-таки зарастают лесом. Но тайга в том виде, в котором она сейчас существует, она, в основном, может быть утрачена за два-три десятилетия. То есть это будут леса, но это будут молодые, вторичные леса, после гари – совсем не то, что мы видим сейчас. Может быть даже быстрее, потому что площади пожаров растут. Когда мы сравниваем, сколько у нас каждый год горит, то такая долгосрочная тенденция – площади растут на несколько сотен тысяч гектаров в год.

- Как долго восстанавливаются леса после таких пожаров?

- Это не совсем корректный вопрос, потому что в принципе столетний лес вырастает за сто лет, это понятно. Но, на самом деле, дикий лес - это сложная мозаика разных экосистем, многие из которых теряются безвозвратно. Плюс очень важна частота пожаров. Чем они становятся чаще, тем эта мозаика экосистем становится более примитивной. В ней сможет выживать меньшее количество видов. Она хуже выполняет свои экосистемные функции. То есть не то, что лес как-то теряется: был – и не стало. А он деградирует под воздействием все более и более частых пожаров.

- Какие решения должны принять власти России, чтобы остановить исчезновение лесов?

- Решений довольно много. Самое близкое решение, какое нужно принимать – увеличить финансирование охраны лесов и в целом лесного хозяйства до адекватного уровня. Почему я говорю, что оно самое близкое, потому что финансирование определяется законом о федеральном бюджете, он сейчас разрабатывается. Он будет принят в течение трех-четырех месяцев, и если в нем будет заложено такое финансирование примерно, как сейчас, то катастрофа точно повторится. Гарантированно!