В Россию приехала Джоанна Стингрей - подруга и популяризатор творчества Бориса Гребенщикова, Виктора Цоя, Сергея Курехина и других советских рокеров. Поводом для визита стала публикация мемуаров Стингрей о временах ленинградского рок-андеграунда «Стингрей в стране чудес». НСН задала ей несколько вопросов.

- Как вы стали Стингрей? Ведь это не ваше настоящее имя (настоящее имя – Джоанна Филдс).

- Когда мы с Борисом решили составить сборник Red Wave («Красная волна»), мы знали, что это займет немало времени: у нас было четыре группы («Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные игры» - НСН), нужно было вывезти тексты, вывезти фотографии, вывезти пленки. И мы знали, что будет немало попыток вычислить, что мы делаем. И когда я пыталась звонить русским по телефону, то буквально через несколько секунд связь или обрывалась, или линию кто-то занимал. Борис и я решили, что нам нужны условные имена. Борис сначала заявил «Я мог бы быть Боуи!». Я ему на это возразила, что «мы сотрудничаем с Боуи, тебе лучше им не быть!» Поэтому Борис выбрал псевдоним «Джаггер». Я ему сказала, что подумаю над своим. Я вернулась в Штаты, и так случилось, что однажды со своим сумасшедшим старым приятелем из Хьюстона мы катались на его «Корвет Стингрей» 1969 года. Он был одержим «корветами». Мы ехали из Хьюстона в Блумингтон, штат Индиана. Мы ехали на этом «Корвет Стингрей» – очень неудобной, но атмосферной машине, и я рассказывала своему приятелю, что, вот, занимаюсь этим русским проектом, и мне нужно кодовое имя. Думая об этом, я поглядела вниз, а там, у меня под ногами коврик с надписью «Стингрей» (англ. «скат» - НСН). И я воскликнула «Стингрей – вот мой псевдоним!»

- Какой была ваша самая первая встреча с БГ?

- Мы встретились в квартире Севы Гаккеля (музыкант «Аквариума» - НСН). Я не верила, что в Советском Союзе хоть в каком-то виде существует рок-н-ролл. Я подумала: «Окей, он будет очень признателен мне, потому что я рокерша из Америки». Мы сели. Я показала ему обложку моего альбома, мои фото в прессе. У меня был с собой плейер «Сони», так что Борис включил послушать некоторые из моих песен. Он закрыл глаза, когда слушал "Boys, They’re My Toys" и потом сказал «Мне нравится, похоже на панк». Я была очень горда этим отзывом и подумала, что ему очень повезет, если он сможет меня поразить. «Как насчет твоей музыки?», - спросила я. «У нас нет альбомов. У меня есть двухканальная запись на кассете, если ты хочешь послушать». И я подумала «Два канала!» Это, конечно, не впечатляло, не было похоже на профессиональную музыку. Я взяла кассету, надела наушники. Заиграла музыка – и тотчас же я поняла, насколько я была неправа. Настолько мощным был звук. Инструменты вступали и затихали, я не понимала, как этого можно было добиться на двух каналах, а потом начал петь Борис. Это было «Сегодня ночью». Голос Бориса, с объемным эхом, сразу западал в душу. Я не могла понять, о чем он пел, но он изменил мою жизнь. В этот момент я поняла, что я никакая не рокерша, а глупая американская дилетантка. И что настоящий мастер – передо мной. Слава богу, он стал моим наставником и показал мне всю ленинградскую сцену, и это изменило мою жизнь.

- Как вы общались с рокерами? Были языковые проблемы?

- Было три человека, которые отлично говорили по-английски, – это Борис, Сева Гаккель и Алекс Кан. Каждую ночь у нас была тусовка. На большинстве тусовок в первый год как правило бывали Борис, я, Алекс Кан. И Саша Титов (басист «Аквариума» - НСН) тоже говорил по-английски. Многие в той или иной мере говорили по-английски. Только Юрий [Каспарян, гитарист «Кино» - НСН], мой первый муж, совершенно не говорил по-английски. Поэтому сложностей с общением не возникало. Но мы и упускали многое. Я помню, как моя сестра однажды сказала Борису: «Очень плохо, что мы не знаем русского». И он ответил: «Хорошо, что не знаете, а то бы вы поняли, как тут много унылой фигни». Потому что мы сидели и вокруг были разговоры, мы хотели бы принимать в них участие, но не улавливали и половины того, что происходит. И Борис сказал, что это к лучшему.

- Вы собирались выпустить продолжение «Красной волны». Что бы там было, новые российские рок-группы?

- Я не слежу за современной музыкальной сценой в России, к сожалению. В «Красной волне 2» не было бы новых групп. Юрий Каспарян хотел бы, чтобы это были новые версии песен тех четырех групп, которые были на оригинальном альбоме. «Кино» в симфонической обработке, например. Возможно, добавили бы одну-две песни. Я бы хотела записать Turn Away, которую мы делали с Сергеем Курехиным, я пела с «Поп-механикой». Я бы хотела сделать оркестровую версию песни, как дань памяти Сергея, чтобы его не забывали. Если все будет хорошо, то через год, в марте, выйдет моя третья книга, и надеюсь, к тому времени мы выпустим «Красную волну 2» и сделаем концерт.

- Кто из музыкантов оказала на вас наибольшее влияние?

- На меня все они оказали влияние. С некоторыми я создавала песни, для кого-то писала слова на английском. Самым важным, конечно, был Борис. Он был единственным, с кем я писала тексты песен. Борис – изумительный русский поэт. И он столь же великолепен в английском. Когда мы сотрудничали с Борисом - его стихи были гораздо лучше моих – я выросла как артист. И как личность тоже. Также на меня сильно повлиял Сергей Курехин. Он мог писать мелодии на пианино, создавать странные мелодии своим голосом без слов – я забирала их в Лос-Анджелес, записывала с группой и сочиняла тексты. Это удивительно, потому что у Сергея были высокие требования к окружающим, он не тратил время ни на кого, кроме чрезвычайно талантливых людей. Я не была такой. Почему Сергей тратил на меня так много времени, дал мне так много музыки? Это действительно странно. Если вы поинтересуетесь тем, что делал Сергей, то увидите, что он никогда не тратил время на тех, кто не был лучшим. А я определенно такой не была. Может быть, он каким-то образом верил в меня, хотел лучше понять, кем и каким артистом я была. Также на меня влияли песни «Кино» - когда я была в Лос-Анджелесе, не могла получить визу в СССР – эти песни поддерживали меня, двигали вперед. То же самое с «Играми». Я обожаю их музыку, эту помесь рока с панком. И некоторые песни «Алисы» для которых я тоже написала англоязычные версии.

- И последний вопрос. В одном из интервью вас спрашивали, как бы вы отнеслись, если бы ваша дочь Мэдисон (отец - барабанщик группы «Центр» Александр Васильев - НСН) приехала в Россию и влюбилась в русского рэпера и осталась здесь. И вы сказали, что не очень бы обрадовались. Не только потому, что в России ей было бы нелегко, но и потому что не любите рэп. А почему?

- Мне нравится рэп, в котором есть мелодия. Потому что меня сводит с ума мелодия. Если вспомнить первый фестиваль Ленинградского рок-клуба – «Странный игры», «Зоопарк», «Кино»… Все они были удивительные, и я обожаю их. Но только у «Кино» – это была моя вторая поездка – я сидела и, не понимая слов, повторяла припев «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра!..» И не могла понять, почему я пою. Мне нравится Эминем. Он создает рэп-композиции, но внутри у него всегда есть мелодия - он ли ее поет или другие, которая захватывает меня. Мелодия – это пьянящая основа музыки. Просто ударные и бас, без всего остального, конечно, гипнотизируют, но это не мое, не мой путь.

Сергей Подосёнов