Музыкант Глеб Самойлов, побывав в гостях у Дианы Арбениной в программе «Последний герой» на НАШЕм Радио, рассказал читателям НСН о депрессии и способах борьбы с ней, зажимах на сцене и русском «Сайлент-Хилле» в Асбесте.

Диана Арбенина: — На каждую встречу я иду, как на Голгофу. Я думаю, о чем же я буду говорить? Что спрашивать? Но сегодня все очень просто, цель моей сегодняшней программы — выразить тебе свою глубочайшую благодарность и восхищение группой The Matrixx.

Глеб Самойлов: — Спасибо. На самом деле свое глубочайшее уважение ко мне ты проявила тогда, когда в аэропорту Махачкалы я вышел из дверей, и ты просто без слов протянула мне бутылку пива!

— Да ладно? А я была в Махачкале? Ладно, послушай, это глупый такой вопрос, девчоночий, но как ты объясняешь пацанам, что ты хочешь в итоге от песни?

— Когда я придумываю песни, я придумываю костяк аранжировки, основные мелодические партии, в том числе клавишные, гитарные. А то, что остальные делают потом, вкладывают в это свое видение — из этого и получается, собственно говоря, группа.

— А если тебе что-то не нравится, что происходит?

— Очень редко мне не нравится. Единственный раз, когда я не согласился с предложением одного из наших музыкантов, потому что счел, что оно не подходит к песне.

— Слушай, а по-английски ты не поёшь?

— Нет, и не хочу. Зачем?

— А помнишь, в каком-то году вы же что-то выиграли во Франции, да?

— Это «Агата Кристи» была. Мы получили гран-при на фестивале Open the Rock, как сейчас помню. Это был фестиваль для молодых европейских групп в 90-м году.

— Я видела кусок награждения, и ты единственный, кто говорил по-русски, не выпендриваясь, и ты сказал в конце: «Мерси!».

— Я еще сказал: «Спасибо городу Асбесту».

— Да ладно? А ты же из Асбеста, да?

— Да, я недавно там был, и удручающее впечатление на меня город произвёл. В общем, «Сайлент-Хилл» такой…

— Почему?

— Умирающее производство. Ни одного человека на улице… Ты представляешь, полдня мы там с группой провели, и ни одного человека не встретили!

— Я не знала, что ты сам всё придумываешь, всю музыку, для меня это новость! Я всегда думала, что ты только пишешь песни. А кстати, большинство песен «Агаты» — это твои песни?

— Да, большей частью мои.

— Просто ты выстреливаешь песнями, которые потом поют люди. А насколько вообще это совпадает с тем, что происходит у тебя в голове, когда ты это пишешь?

— Пока я не уверен в том, что я написал, я ни в коем случае не выношу песню в мир.

— А если придёт какая-нибудь девочка и скажет, что всё, после этой песни нужно вешаться?

— На самом деле, каким бы депрессивным меня не считали, гораздо больше людей, слушая эти песни, понимают, что они не одиноки в мире и в своём мироощущении. Люди, которые чувствуют себя не вписавшимися в этот мир, пишут мне благодарности за то, что есть кто-то, кто их понимает.

— Ты же не депрессивный?

— Очень депрессивный. Просто я к этому привык. Я из тех людей, которые очень редко улыбаются, но могут смеяться — над собой, над ситуацией.

— Ты имеешь в виду иронию? Мне кажется, это ключ… Ты вообще очень сильный. И что такое депрессия? Мне задают вопрос — «Почему у вас такие грустные песни?», и я говорю, как меня научила Света Лосева – «Лучше грустно петь, чем грустно жить».

— Абсолютно подписываюсь под твоим каждым словом! «Почему вы поете о смерти?» — «Если бы смерти не было, я бы о ней не пел».

— А ты ездишь с акустиками?

— Я езжу с творческими вечерами. Это редко случается, но это жестокая школа – интерактив со зрителем. Я отвечаю на записки, иногда на выкрики из зала. Приходится выкладывать всю правду о себе, какую можешь.

— А зачем ты это делаешь?

— Потому что не хватает концертов.

— Тебе это нравится?

— Не то что бы нравится, просто очень много организаторов, которые не могут потянуть всю группу. Это ещё большее разрывание себя. Да, это тяжело. Ты правильное слово подобрала — да, я выхожу на Голгофу, один с гитарой. А еще на вопросы отвечать, одни и те же, часто повторяющиеся. И отвечать надо искренне, а вопросы часто бывают неудобные…

— А когда ты понял, что будешь заниматься музыкой всю жизнь?

— Я понял это в 1978 году. Мне было 8 лет, наш двоюродный брат из Барнаула привёз нам катушечный магнитофон и большую стопку рок-музыки. И когда я в первый раз услышал Pink Floyd тех лет еще до «Стены» даже, и других, я понял, что точно знаю, кем я хочу быть. Иногда, когда мне особенно грустно, я пытаюсь себе внушить: «Глеб, ты же на сцене исполняешь свои песни, это же то, чего ты хотел всю жизнь». Иногда помогает.

— А иногда?..

— А чаще всего… Я очень зажатый выхожу на сцену, на первых двух-трёх песнях я зажат и нервничаю. Потом происходит что-то такое, потому что я пою свои песни, которые действительно мне нравятся, и потом начинается отдача от них.

— А от публики?

— От публики она сиюминутная. Пока идет концерт – да. После концерта я сижу в гримёрке — язык на плечо, весь мокрый, дышу с трудом, а они заскакивают радостные такие, и я понимаю, что дал им больше, чем они мне.

— А ты в социальных сетях есть?

— Я очень редко бываю на официальном инстаграме группы The Matrixx, это бывает тогда, когда мне уже просто необходимо вмешаться. Под официальным ником появляются не только мои материалы, разумеется.

— Тебя это не утомляет?

— Я очень редко это делаю. Но да, поэтому я отказался от Facebook, а больше я нигде и не был.

— А ты заметил, что общество вообще как-то изменилось? Я очень часто, выходя на сцену, думаю, что я там неуместна. Как же себя вести, чтобы быть уместной? А еще я не смотрю никогда в зал, а ты?

— А у меня наоборот, если я не вижу зал, не вижу людей, для которых пою, то мне сложнее стать самим собой. Ещё во времена «Агаты Кристи» я ненавидел дворцы спорта, стадионы, потому что там слепит фонарь, а люди где-то там, в темноте, далеко, и такое ощущение, что ты поёшь непонятно кому и для чего. Это мне как раз всегда очень не нравилось. Поэтому, слава богу, что нет уже этой всенародной популярности, через которую я прошёл.

— А почему нет?

— Потому что мы осознанно не играем в отличие от другой половины «Агаты Кристи» подряд шлягеры, шлягеры, шлягеры. У нас есть программа. У нас записано 4 альбома, и всовывать в них «Агату Кристи» — это издевательство над собой.