Юрий Грымов, российский режиссер и сценарист, гость программы "Наше утро" на "НАШЕМ Радио", рассказал читателям НСН о путешествии на барке "Крузенштерн", о благотворительности и о письмах президенту...

- У нас в гостях российский режиссер и сценарист Юрий Грымов! Здравствуйте! Мы с Вами последний раз встречались на форте Боярд. Ваша команда тогда победила. Как вам удалось это сделать?

- Ну, для меня это очевидно. Я туда поехал, чтобы выиграть. На самом деле мы все к этому серьезно отнеслись, потому что это все-таки не просто веселое шоу, как могло казаться со стороны. Там были травмы и так далее. Да, внутри была хорошая компания, много алкоголя, но сама игра – это жестко. Но интересно.

- Получается, что участие в форте Боярд было сопряжено с преодоление себя, потому что страшно?

- Не страшно, но травматично, потому что я человек не особенно спортивный. А преодоление себя у меня было аккурат за неделю до форта Боярд, когда я прошел часть кругосветки на «Крузенштерне» - это настоящий барк, не туристический корабль.Вот это серьезная вещь.

- А Вы там что-то делали или были просто как пассажир?

- Ну, у меня есть давняя мечта снять фильм про российскую кругосветку «Крузенштерн». И я решил пройти с ними, чтоб разобраться, что это и как, пообщаться с людьми. Меня это, конечно, впечатлило.

- А в будущем поедете еще?

- Наверное, нет. И на прямой вопрос: «А надо ли кому-то попробовать?», отвечу: просто так, без каких-то личных мотиваций - нет, не надо. Потому что это не просто там, сидеть в каюте и попивать вино. Я, например, прошел восьмибальный шторм, который длился двое суток. Это не аттракцион, это реально страшно. Но этот опыт мне был необходим, потому что без него нельзя даже начинать писать сценарий.

- Мы знаем, что помимо авантюрных проектов Вы часто становитесь участником разных благотворительных акций. В частности, недавно участвовали в акции «Купи слона», которая проходила в Пушкинском музее. Расскажите о ней поподробнее?

- Начну с того, что к понятию «купи» она отношения, по сути, не имеет. Эта акция была приурочена ко Дню борьбы с сахарным диабетом, который отмечается во всем мире 14 ноября. Суть акции в том, что люди приобретали какие-то вещи, в основном – арт-объекты, а вырученные от этого деньги пошли на помощь инсулинозависимым детям.  Поучаствовать в акции мог каждый.

- Это как правило - каждый может, но не каждый хочет. Мы же видим, что 100% населения обычно не бежит участвовать в благотворительности. А почему Вы участвуете во всех подобных акциях?

- Ну, потому что я – не 100% населения. Я нахожусь в меньшинстве. И вообще считаю, что если вы находитесь в категории меньшинства, то можете этим гордиться, потому что меньшинство двигает прогресс. Да, я участвую в акциях, мне больше всех надо. Я нахожусь в категории созидания… Даже критика в сторону государства мной делается из-за любви к нему. Если говорить конкретно про эту акцию, то я вступил в фонд «Быть вместе» потому, что у меня родители – диабетики второго типа.

- А как люди из большинства переходят в меньшинство? Что их вытаскивает из рутины? Что должно произойти в их жизни?

- Прежде всего люди должны собой заниматься, в себя заглядывать. Находить там какие-то вопросы и искать на них ответы. Вот, так постепенно человек перемещается в то самое меньшинство. В моем спектакле «Цветы для Элджерона» как раз об этом говорится - как люди не вписываются, как не могут найти себе место в обществе, не могут найти язык с противоположным полом. Но при этом как-то стараются уживаться.

- А кто Вы и какое место занимаете в нашем социуме? К ответу на этот вопрос Вы пришли?

- Я занимаю место беспокойного человека.

- Вы – меньшинство, но при этом, вы отлично понимаете потребителя. Вами сняты более 700 рекламных роликов, и все они попадали в цель, так сказать…

- Ну, это когда было-то! Раньше – понимал, да. А потом, чем больше я в это влезал, тем меньше понимал. И какой-то формулы успеха, секрета или ключика здесь нету. Причем, неважно, чем вы занимаетесь - рекламой, кино или театром. Просто нужно быть тем, кем вы есть. Быть искренним. И тогда аудитория будет прирастать. Хотя, я, например, не считаю, что мои фильмы или спектакли должны смотреть все.

- А почему? К примеру, считается, что фильмы Гайдая могут и должны смотреть все. Что с вашими не так?

- Эти "вкусовые рецепторы" нам закладывались в детстве. Мы с детства начали эти фильмы смотреть. Сейчас эта цепь преемственности разорвалась. Поэтому и национальное кино в России исчезло, его практически не существует.

- А есть у Вас какие- то мысли, рецепты, как нашему кино помочь?

- Год назад я написал нашему президенту (Путину) открытое письмо с предложением реформы кино, проанализировав то, что происходит в мире. В Индии, в Германии, во Франции, в Америке, к примеру, нельзя выйти в прокат с прекрасной иностранной картиной. Система координат построена так, что никто этого просто не примет. Там идет четкая регулировка рынка. Я сейчас не говорю про квоты сколько должно быть русских фильмов, а сколько – иностранных. Но взять даже элементарный закон во Франции, который мне очень нравится, и который регулирует, чтобы один фильм не шел сразу на всех экранах страны. А в России сегодня можно не найти фильм, который захочется увидеть. Существует огромное жанровое голодание. И от этого избавляться законодательно - все четко прописывать.

Еще один прекрасный европейский закон гласит, что публичный политик не имеет права публично высказываться в адрес той или иной картины. Я считаю, что это очень мудро!

- Вы говорите такие правильные вещи, может Вам надо в Думу?

- Нет, я думаю, что политик из меня никакой. Потому что это совершенно другое мировоззрение. А вот гражданин я – нормальный.

Светлана ЗЕЙНАЛОВА

Вахтанг МАХАРАДЗЕ

Павел КАРТАЕВ