Интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев рассказал в интервью НСН о вреде запретов, развитии видеоблогов, а также сравнил ситуацию с развитие интернета в России с ликвидацией безграмотности.

— Дмитрий Николаевич, в преддверии выборов в Госдуму депутаты, которые претендуют на попадание в VII созыв, снова будут выступать за различные запреты в интернет-пространстве, например, при регистрации в социальных сетях. На ваш взгляд, сейчас необходимы дополнительные запреты?

— Да, вы абсолютно правы. Это прям тренд последних дней! Но у меня складывается впечатление, что это происходит, когда депутатам нужно выделиться или выступить с какой-нибудь законодательной инициативой. В повседневной жизни уже сложно что-либо регулировать. Законодательство устаканилось, а интернет по-прежнему воспринимается, как территория чего – то непонятного, неизвестного. Его очень легко объявить территорией зла. И соответственно пытаться зарегулировать в том, путем внесения различного рода запретов. С этим мы сталкиваемся в последние дни постоянно. На мой взгляд, ничего запрещать не нужно. Это нехорошо, неправильно, неверно. То, что необходимо сделать ― это задуматься и написать цифровой кодекс или цифровую правовую конституцию, закон о гиперпространстве. Это реально должно описать текущую технологическую ситуацию. Тогда идеи о запретах будут автоматически отметены. Это позволит нормально осознать, что мы имеем, как изменилась среда вокруг нас, а она изменилась именно благодаря приходу интернета.

— Как в своё время появился тот же закон о СМИ и связи?

— Да. Но здесь немного сложнее, потому что цифровой кодекс ― это всё-таки свод правил, терминология, которая позволяет осознать то, как работает на сегодняшний день связь. Она уже не управляется в классическом виде законом о связи. Ко всему прочему, хотим мы этого или нет, но цифровые технологии уже находятся вокруг нас. Они находятся во всех отраслях, в повседневной жизни, нашей бытовой жизни, наших бытовых вещах. Это стало дополнительной реальностью, которая присоединилась к нашей обычной повседневной реальности.

— Вам известно о том, что уже сейчас кто-то ведёт разработку такого закона?

— Мне неизвестно, чтобы велась разработка такого плана. Мне известно, что в партии «Роста» есть программа по этому поводу. Это есть и в докладе уполномоченного, который ежегодно делается для президента Российской Федерации, там говорится, что такое время настало. Отсутствие цифрового кодекса, нового свода правил тормозит проникновение новых технологий в нашу повседневную реальность, создает фактически проблемы для развития бизнеса. Пришло время создать и рабочую группу, и осуществить разработку этого закона.

— Жизнь простых граждан невозможна без интернета. На ваш взгляд, когда детей лучше допускать к интернету?

— Вы их не сможете допускать к интернету, это переходный период проникновения интернета в нашу жизнь, когда мы заходили в интернет и ещё продолжаем заходить. Но на самом деле мы уже не заходим в интернет, мы живём в нём постоянно. Сотовый телефон в кармане ― это постоянное подключение к интернету. Ваш телевизор дома, он постоянно подключен к интернету. Все вещи начинают взаимодействовать между собой, привычные сайты, так в том виде, в котором мы их знаем сегодня, вполне возможно в ближайшем будущем исчезнут из нашей жизни, и это будет совсем другой принцип доступа к информации.

— Какие сайты вы имеете в виду?

— Сейчас для вас интернет выглядит так: открыть браузер на компьютере, вбить какой-то адрес, получить доступ к какой-либо информации, к видео фильму, к аудио, соответственно к песне. Неважно к чему, но это в любом случае информация. Никто не может однозначно сказать, что завтра вы не будете пользоваться этим приложением браузера, а будете пользоваться цифровыми помощниками, такими как, Siri в iPhone. Когда вы просите свой домашний телевизор, покажи мне то-то или включи то-то, вы должны понимать, что таким образом вы вызываете такую же программу браузер, только которая работает по-другому. Она распознаёт вашу речь, которая открывает вам ту же информацию. Но вам уже не нужно запоминать название сайта. Точно так же как вы не запоминаете сейчас номера телефонов. Меняется принцип получения информации, доступа к информации, адресации информации. Интернет перестаёт быть для вас таким, как ― набрать адрес в строке, зайти на сайт...

— Перестаёт быть событием.

— Да, как точка контакта. Вы будете находиться в информационном облаке, которое будет всегда радом. Вы будете видеть вокруг себя огромное количество дополнительной информации. Например, ту, которую сообщают ваши вещи, они не такие умные сами по себе, они просто будут пользоваться тем же самым интернетом и держать вас в новом информационном пространстве, которое является частью нормального пространства.

— Выходит, это тот самый интернет вещей?

— Да, может быть, это интернет вещей. Но это больший уровень проникновения технологий в нашу жизнь. Естественно, чтобы нормально нам жить со всем этим, мы должны понимать не только законы, по которым они работают, но и написать для них законы. Как бы это не звучало странно, но мы должны написать законы для машин и программ.

— Социальные сети стали частью нашей жизни. Недавно появилось предложение, при регистрации детского аккаунта в соцсети привязывать его к аккаунту родителя, чтобы старшие могли контролировал общение ребёнка. Стоит ли это делать? Например, во «ВКонтакте» есть даже семилетние.

— Есть много случаев регистрации детей в социальных сетях с момента их рождения. В ведении таких аккаунтов нет ничего особенного. Но я не сторонник этого, потому что это бессмысленная затея. Пока любой доступ к своему аккаунту и к приложениям, соцсетям, сайтам или мессенджерам ребёнок осуществляет с конечного устройства. Это устройство присоединено к сети. По закону о связи оно принадлежит взрослому человеку, ребёнок не может пойти и купить его себе самостоятельно, сим-карту уж точно! Поэтому сим-карту получит его папа или мама. Нужно понимать, что ребенок пользуется гаджетами и интернетом фактически нелегально. С разрешения родителей. Другими словами, ребёнок пользуется аккаунтом родителя по умолчанию. Да, здесь есть вопрос контроля за ребёнком со стороны взрослого. Если есть вседозволенность, то ребенок будет свободен в получении любой информации, посещении любых открытых и закрытых групп. Но если у ребёнка есть чёткая уверенность, что это его и больше ничьё, то обязательно возникнет жёсткий конфликт с родителями. Однако если ребёнок изначально будет понимать и знать, что получая телефон и присоединяясь к каким-либо сетям , он получил этот доступ, потому что ему позволил папа или мама. Тогда это совсем иная история и здесь тяжело спровоцировать конфликт.

— То есть, нужно научить людей культуре поведения в сети?

— Конечно. Нужна некая культура поведения в новом мире. Для меня сложность этого переходного периода примерна такая же, как сложность, перехода в начале Советского Союза от безграмотности населения к грамотности. У нас спустя сто лет стоит ровно такой же вызов. Дети действительно быстрее адаптируются, лучше разбираются и ориентируются в новом мире. Как бы это не звучало странно, но даже написать правильные законы мы сейчас не можем в силу своей ментальной ограниченности. Мы не осознаем этого. Единственное, что поможет ― это тотальный ликбез. Не надо стыдится того, что мы сейчас являемся остатками того поколения, которое стоит перед дверью, новой эпохальной реальности.

— Но разве Россия отличается с другими странами?

— Отличается. Интернет и высокие технологии вошли в жизнь людей Соединенных Штатов на 15 лет раньше. Мы говорим не о факте возникновения интернета в России, а о проникновении его в нашу жизнь. Сейчас у них выросло целое поколение, которое знает об этом больше нас, они больше привыкли у интернету.

— Это стало частью их жизни?

— Да. Поэтому мы и имеем этот временной gap, он даёт о себе знать. Надо осознать, что структура общества изменяется, что без технологии мы никуда, и люди новой формации с новыми знаниями не возьмутся из воздуха, они должны взяться из нас самих. Соответственно, их надо учить, готовить, создавать а- ля цифровые вечерние школы. На государственном уровне должна существовать стратегия пропаганды того, что если ты научишься разбираться, то это очень хорошо. Люди должны хотеть знать и уметь простую возможность, они не должны стесняться этого.

— Складывается ощущение, что люди просто боятся и не хотят узнавать что-то новое?

— Когда крестьяне боялись изменения, они ломали трактора, они стреляли в аэропланы, они естественно молились и крестились. И проклинали всеми потусторонними силами, но согласитесь, жизнь то она изменяется, тенденции не переломить. Как не странно, но мы находимся в таком же состоянии сегодня. И осознание этого состояния ничего плохого нет. Весь мир находится в таком состоянии.

— Как вы относитесь к попыткам государства оказать влияние на паблики. Например, закрытие паблика «МДК».

— Я не думаю, что с точки зрения получения какого-то позитивного варианта развития событий можно влиять путём запретов или убийства пабликов. Прежде чем изничтожать, нужно разобраться к чему это приведёт. В жизни много примеров, которые говорят о том, что и наказание приводит к позитивным проявлениям. Возьмите, к примеру, пристегиваться ремнями безопасности в автомобиле. Сначала это, какое то наказание и чрезмерное внимание к этому, потом культура. Запреты не сильно влияют на то, чтобы это прекратилось. Чаще влияют более сложные методы, которые позволяют психологически искоренить эту проблему. Но для того, чтобы регулировать, не нужно сразу убивать или закрыть. Это может привести к обратным последствиям. Если мы хотим, чтобы «ложка дёгтя» в лице троллей не портила всю «бочку мёда» в виде пабликов, то в этом случае нужно локализовывать этот «дёготь».

Всё это ― вызовы современного информационного общества. Об этом нужно заботиться и думать каждый день. Я думаю, что в правительстве должны быть люди, которые понимают, что такие проблемы нельзя решить на уровне министерства связи или Роскомнадзора. Должна существовать синергия в действиях Минобра, здравоохранения, Минкомсвязи. Должны функционировать межведомственные рабочие группы, в которых должна быть одна конкретная цель, которая должна быть достигнута и решена. Пока я не вижу решения проблем в таком формате. У нас только вотчина каждой отдельно взятой структуры.

— Появление в России интернет-омбудсмена и советника президента по развитию интернета — это уже прогресс.

— Да. Но пока мы находимся на первом этапе, мы пытаемся снять барьеры и препоны, которые мешают проникновению интернета в классические отрасли. Это идёт достаточно тяжело.

— Как вы относитесь к такому явлению как видеоблогинг? На первый взгляд, это достаточно примитивная история.

— Я думаю, это только так кажется. Мне думается, что это связано с проблемой смены парадигм мышления. Раньше мы иначе относились к процессу обучения и получения информации: открыть учебник, прочитать, выучить. Проникновение интернета и новых видов связи приводит к изменению сознания работы мозга. От концентрации над чем-то люди переходят к параллельному выполнению различных задач. Для них думать, смотреть параллельно за большим потоком информации становится нормально.

Есть такие видеоблоги, где видеозапись может быть 6 секунд. За это время человек должны выразить смысл. Это говорит о выборочном, быстром мышлении, параллельном мышлении, которое старшему поколению просто не свойственно. Поэтому, когда старшее поколение обращает внимание на то, что происходит, им кажется, что это какой-то примитивизм. На мой взгляд, только по одной причине, что они не удерживают верхнеуровневую картинку в целом. Дети живут в несколько другом мире, и для него вот этот вот микроблог является такой информационной ценностью, как для нас является почитать утреннюю газету.

— Жизнь виртуальных героев по продолжительности схожа с жизнью бабочек однодневок. Сегодня у тебя 20 млн подписчиков, а завтра их может уже и не быть.

—Это нормально. Это отражается и на культуре всех приложений, которые появляются в сети, сайтов, приложений. Метод проб и ошибок. Если прототип начинает отвечать потребностям общества, то он мгновенно взлетает, потом возникает свой жизненный цикл, после которого можно умереть. Только некоторая часть из них может превратиться в фундаментальную, инфраструктурную ценность. Например, соцсеть. В моменте зарождения была не одна соцсеть Facebook , было огромное количество альтернативных сервисов, так или иначе похожих.

— Дмитрий Николаевич, в конце хотела задать вам блиц-вопросы. Телевидение, радио или интернет, что выберете?

— Сеть. Потому что, и телевидение, и радио и интернет, это всё сегодня находится поверх сети. Грубо говоря, телевидение в том виде, как мы его смотрим, это уже не телевизионный приёмник, а программка в компьютере. Так же, когда-то у нас на рабочем столе лежали счёты, калькулятор, календарь, авторучка, теперь всё это ― иконки на планшете. В том числе система отображения, будь то смартфон, IPad или большой телевизор, ― это всего лишь система отображения. А телевизор, радио или интернет ― это как раз те сервисы, которые мы должны получать поверх сети.

— Facebook или «ВКонтакте»?

— Не могу сказать, что я люблю то или другое. Наверное, я пережил соцсети, как идею, давным-давно, тогда она меня занимала, забирала. Но в целом, в Facebook я провожу больше времени. Большее количество людей моего круга пользуются Facebook.

— Это действительно так, что разные люди пользуются разными социальными сетями? Аудитория «ВКонтакте» одна, аудитория Facebook ― другая, «Одноклассников» ― третья.

— Это нормальное явление. В какой-то промежуток времени конкуренция между ними будет очень сложной. Например, возьмём мессенджеры, у меня их больше 16 штук. Это не потому, что я такой любитель мессенджеров, просто получается так, что разные группы лиц, разные мои друзья любят по каким–то причинам мессенджеры, а мне всё равно каким пользоваться.

— Значит, спрашивать о любимых мессенджерах бессмысленно?

— Да, у меня их слишком много, я, так или иначе, знаю плюсы и минусы каждого, но в целом они все однотипные. У них есть свои фенечки, свои удобства. Но это не тот продукт обмена информации, который мне хотелось бы иметь. На данный момент такого продукта пока нет. Но с вероятностью 99 % появится в скором будущем, и это будем симбиоз электронного документооборота Docflow и мессенджера.

— Twitter или Instagram?

— Не Twitter и не Instagram я особо не люблю. Я не люблю продукты, в которых нужно постфактум фиксировать событийность своей жизни.

— Говорят, Twitter умер.

— Я уверен, что хороший процесс автоматизации исключает из процесса человека. Twitter ― это забава в некотором роде, когда ты фиксируешь то, что делаешь, то это должен делать робот и, конечно же, должен быть функционал, который позволит за человека это делать. Но теоретически и гипотетически, кому-то нравится, кому-то не нравится, мне просто всё равно, я не испытываю не позитивных не отрицательных чувств, ни к Twitter, ни к Instagram, ни к чему бы то ни было.