Празднование двадцатилетия группы «Пилот» так понравилось поклонникам коллектива, что музыканты пошли им навстречу и продлили удовольствие. Новую программу они окрестили просто — «Двадцатничек: Довесок». Отыграв её в родном Петербурге, артисты приехали в Москву. Концерт пройдёт 14 октября в ГЛАВCLUB-е в 19:00. Лидер группы Илья Чёрт рассказал НСН в преддверии выступления, какие песни невозможно вернуть в репертуар и почему, за что он в юности был готов продать Родину, и почему группа «Пилот» скорее сыграет на кладбище, чем на дне рождения.

— Расскажите про концертную программу «Двадцатничек: Довесок». Вы говорили, что в Петербурге и Москве она будет расширенной, а в других городах, где вы ещё не были, всё будет как прежде. Почему так?

— Хотелось бы, чтобы все города РФ и сопредельных государств увидели одну и ту же программу, чтобы никому не было обидно. Поэтому сама программа «Двадцатничек» везде одна и та же. Она состоит из радио и телехитов, это такая визитная карточка группы. В основном это сделано с расчётом на юбилей, куда часто приходят люди, которые не знакомы с творчеством группы. А «Довесок» мы сделали специально для столиц, и программа там радикально отличается. Обычно, когда выходит пластинка, музыкантам нравятся одни песни, а в ротацию попадают совершенно другие, да и хитами становятся совсем не те композиции, которые мы задумывали. Поэтому песни в «Довеске» — это наш личный выбор и выбор поклонников. Большую часть программы мы заменили, добавили песни непричёсанные, неприглаженные, неудобные. С новой пластинки «Пандора», которая у нас будет выходить только в конце года или даже в начале следующего, там будет, по-моему, три песни.

— Вы заговорили об альбоме «Пандора», который фанаты давно ждут. Не могу не спросить, как продвигается ваш проект по сбору средств на его запись на краудфандинговой платформе?

— Честно говоря, я не слежу, чтоб не сглазить. Но я считаю, что это в любом случае очень хорошая практика. Мало того, там очень много интересных лотов, подарков, как это говорится по-русски. В своё время, когда я только начинал свою историю в рок-н-ролле, да я бы за «вечный билет» на концерты любимой группы Родину продал (смеётся)! Или, когда мне было 16-17 лет, за то, чтобы побывать на репетиции у ДДТ я бы продал весь свой шкаф, все игрушки и велосипед любимый! О таком 25-30 лет назад никто и не мог мечтать. А сейчас у поклонников такие возможности есть, будет, что вспомнить, детям рассказать. Так что, подобных подарков там много. Я надеюсь, что всё получится, тем более, поклонники у нас достаточно преданные.

— И, говоря о творчестве, интересно узнать, любите ли вы его анализировать, ворошить написанное и сыгранное? Что-то возвращать в концертную программу, а что-то убирать, делать ребрендинг песен?

— Периодически, да, это происходит. Во-первых, бывает просто такое, что по песне соскучился. Много лет не играли, и совершенно случайно на неё нападёшь, думаешь, — «Вау! Какая у нас интересная, хорошая песня была! Давайте её вытащим и сделаем заново». Беда в том, что не все композиции можно вернуть, к сожалению. У нас достаточно много творчества с применением сэмплерной техники в стиле индастриал. И, например, большинство песен с альбома «Джоконда» 2002 года, их просто не восстановить! Потому что этих звуков, этих сэмплов, их уже нет, и не найти. Техника ушла вперёд настолько, что уже не найти всего этого. А не всё хочется делать по-новому, в новом звучании. То, что мы умудрились спасти в своё время, три-четыре песни, то мы и исполняем. «Ершалаим» мы до сих пор играем, «Дорогу в рай» и ещё, по-моему, была одна какая-то песня. Та же история и с другими альбомами.

— А если говорить о музыке в целом, в вашем творчестве, да и в чужом, для вас первично — слово или звук? «Вначале было слово…» или нет?

— Наверное, да. Думаю, это всё-таки традиция русского рока, что мы придаём значение в первую очередь словам. Я не очень хорошо знаю английский, и не очень понимаю, что происходит в мировой рок-культуре. Понятно, что я слушаю музыку в основном, но я не понимаю, о чём люди поют. Поэтому для меня в русской рок-культуре, конечно, слово важнее. Мало того, группа может играть криво, косо, как говорится «мимо денег, мимо кассы», но если у них при этом адекватные, хорошие тексты, в которых есть, над чем подумать, и видно, что человек не просто макаронами живёт в жизни, то мне такое творчество становится по душе. И артист начинает нравиться. Для меня профессионализм, конечно, важный момент в творчестве, но не первоочерёдный, во всяком случае, в нашей, русской традиции. И мне кажется, что она у нас очень древняя, многотысячелетняя. Были же у нас пилигримы. Историю, какие-то знания люди передавали в виде песен и притч под музыку. Шли люди из села в село, садились на площади и пели вот такие баллады. Причём это были, грубо говоря «новости 24»: в том селе произошло вот это, а в том государстве то… Они просто рассказывали, что происходит вокруг, чтобы люди были в курсе, только всё это было в виде песен. Мы стараемся поддерживать традицию.

— То есть сейчас можно сказать, что ваши песни — это те же новости, только в музыкальном варианте, более развлекательном?

— Что-то в этом роде. Но как раз с этим у нас в группе сложности — мы не относимся к развлекательной культуре. По-моему, всё творчество делится на две категории: искусство и развлекательную культуру. Первое направлено на воспитание духовных качеств, второе только на увеселение. И то, и другое важно. Просто мы не относимся ко второму виду. Именно поэтому у нас история не очень богата корпоративами. Я вообще никогда не понимал, как можно под группу «Пилот», скажем, проводить день рождения! На кладбище [играть] — ещё ладно (смеётся)! А день рождения под нас, это странно. Хотя, в последнее время много предложений поступает.

— А каким был ваш опыт корпоративов? Многих музыкантов смущает, когда люди жуют под песни…

— У нас есть принципиальное правило — мы не играем там, где люди едят. Но когда мы играли на корпоративах, я видел такое разгуляево, какое не снилось самым оголтелым панкам! Я видел 50-летних тётенек, которые валялись по полу в мини-юбках, сидели на шеях у 60-летних дяденек, а те крутили галстуками, падали на сцену, пытались с нами петь! Я такого цирка даже у 18-летних панков не видел!

— Накануне у нас была пятница, 13-е. В этой связи интересно узнать, как вы относитесь к суевериям?

— О! Это наш профессиональный день (смеётся)! Я бы не сказал, что я суеверный человек, просто есть какие-то вещи, которые работают. Я человек сугубо прагматичный. Поэтому, я принимаю только те вещи, которые дают конкретный результат, во всём. И тут то же самое — я знаю, что есть приметы, которые для меня работают. За много лет я выучил, как я это называю, язык общения с богом. Мир мне даёт какие-то знаки, подсказки, и я с годами научился понимать, к чему они. Как правило, это не касается видимой, бытовой жизни. Но дело в том, что для каждого человека такие подсказки свои. Недаром говорят, что с каждым бог говорит на индивидуальном языке.

— Илья, поскольку вы один из представителей питерского рока, очень хочется расспросить вас про родной город. Интересуетесь ли вы сегодня его андеграундной культурой, его жизнью? Бываете ли в легендарных местах его изнанки — в рюмочной на Пушкинской, в кафе «Маяк»..?

— Видите ли, моя жизнь коренным образом изменилась. Во-первых, наша семья придерживается ведической традиции. Это древние законы бога, мы под богом живём. И когда у меня появилась семья, просто не осталось времени на развлечения вообще. Поэтому я нигде не бываю, и меня не интересует светская жизнь города. Хотя бы потому, что нет на это ни времени, ни сил, ни возможности. Мы с женой занимаемся ребёнком одни, нет ни бабушек, ни дедушек, а я редко бываю дома, поэтому мне просто не хочется тратить силы на что-то кроме работы и своей семьи. Я бы даже сказал, что мне мир стал не интересен. Не потому, что я упёрся вот так узколобо в семью, а потому что с годами мне стало больше интересно, что происходит внутри человека, во Вселенной, какие-то божественные вещи. Мне это любопытней чем то, что случается в быту. Просто я уже вышел из такого возраста, и мне не интересно, что происходит в цивилизации. Ей просто нечем меня удивить! К сожалению, наверное (смеётся)!

— Тем не менее, несмотря на эти перемены, вы остаётесь в неких взаимоотношениях с Городом? Вы чувствуете его настроение, атмосферу?

— Настроение меняется, конечно. Как в любом большом мегаполисе, куда съезжаются, как говорится, за лёгкой монетой. Но, к сожалению, город очень сильно изменился не в самую лучшую сторону. Есть позитивные вещи, а есть не очень. Скажем, мне нравятся какие-то новшества в питерской архитектуре. Например, как умудрились построить красивые современные торговые центры внутри дворов, но при этом сохранили фасады трёхсотлетней давности! Даже башня эта, газпромовская, на берегу Финского залива, она мне очень нравится! Она мне напоминает какой-то космический маяк, и это очень по-питерски. С этой стороны город стал лучше, он восстанавливается, все жуткие места чище становятся. Но люди! Увы, становятся хуже. Я, например, нигде не видел, чтоб так по-хамски водили автомобиль. Питер, в этом плане, хуже всех в стране. Ну, хуже, наверное, только в Абакане. При этом коренные ленинградцы, как мы себя до сих пор называем, к этому относятся очень презрительно. Например, мы называем колхозниками всех, кто не пользуется поворотниками на дороге. Сразу видно человека из села, в худшем смысле этого слова. Он едет на дорогой машине, видимо, где-то наворовал денег, купил, но при этом едет без уважения к другим водителям. Но мы, ленинградцы, люди смиренные, стараемся к этому спокойно относиться. Посмотрим вслед, перекрестим и думаем: «Бог с тобой, дурачок, езжай дальше»! Но сразу видно, что это не питерские люди.

— А какой бы вы дали совет человеку, который хочет переехать в Петербург и прижиться в этом городе?

— Он не должен туда ехать за деньгами. Это первый совет, и самый главный. В Питер можно ехать за чем угодно, но не за этим. Наверное, это всё-таки город для творчества, он обладает огромным потенциалом вдохновения для художников, музыкантов, поэтов, писателей, режиссёров, театральных деятелей. Но это не город для бизнеса, ни в коем случае. Поэтому, если вы ищите карьеру, вам точно не в Ленинград.

— А если человек едет по любви — любви к Городу?

— Тогда, безусловно. Я даже описывал в своей книжке «Слипер и дример» такой момент, как питерский магнетизм. Я знаю очень много людей, в том числе музыкантов, которые проезжали через Питер, ехали куда-то и оставались тут навсегда. Как знаменитая группа The Strawberry Jam, которая ехала из Магадана в Европу, в Голланидию, на ПМЖ. Ребята продали все свои квартиры! Они думали, что месяцок тут потусуют, и что вы думаете — вот уже 22 года живут в Питере и никуда уже не собираются! И так происходит очень часто.

— Илья, спасибо за совет, за рассказ. И, в заключение, расскажите, пожалуйста, вкратце о ближайших планах «Пилота».

— Наверное, сейчас у нас самый главный план — дожить до конца тура, который будет длиться до середины декабря. А там дальше до Нового года тоже мероприятий куча — у меня расписаны лекции в декабре, в Питере и в Москве. Потом, конечно, хотелось бы пластинку закончить. И как говорила Земфира — «Пишу пластинку, пока всё нравится». Ха-ха! Пока, слава богу, всё получается, но не без сложностей. А в следующем году мы бы уже хотели поехать в тур с новым альбомом. Пока это единственные планы, хотя у нас уже пара режиссёров когтями скребут — хотят получить песни со студии, чтобы снять пару клипов, но пока не знаю, как это получится.